Электронные деньги

когда им объявят, стоит ли надеяться на возврат хотя бы части долга. Отнюдь: оборот вторичного рынка может даже возрасти при падении цен. В экономической логике покупать будут склонны те, кто располагает некими средствами воздействия на руританское правительство с целью принудить его к максимально возможной отработке своих обязательств. В конкретной ситуации такими покупателями могут оказаться внутренние либо, наоборот, зарубежные кредиторы, крупные банки или иностранные правительства не важно. Важно то, что долги руританского правительства беспрепятственно перетекут к тем, кто сможет наилучшим образом ими воспользоваться. И эта возможность выгодна не только игрокам на этом конкретном инструменте гособлигациях Руритании, но и рынку в целом, так как обеспечивает эффективный способ противодействия мошенничеству/отказу от обязательств. Даже сама эта возможность должна служить фактором, удерживающим эмитента от неисполнения обязательств. Фактически на процедуру рыночного перехода проблемных долгов к участникам рынка, способным наиболее эффективно их реализовать, можно взглянуть и с другой стороны: рынок как бы нанимает частного правопринудигеля (ептогсег) и «забывает» об этой конкретной проблеме. Причем это возможно даже в условиях, когда привлечение правовых инструментов воздействия на нерадивого партнера не представляется возможным или приемлемым. Наличие в арсенале такого частного правопринудителя именно полицейских мер воздействия вовсе не обязательно. В Предположим, что эти заимствования осуществлялись посредством облигаций в бездокументарной именной форме проще говоря, в виде записей на депо-счетах кредиторов в каком-либо депозитарии или у регистратора. «Бездокументарная» форма эмиссии и обращения ценных бумаг аналог «безналичной» формы обращения денег. По этому сценарию правительство-эмитент, если депозитарий находится под его юрисдикцией (как это чаще всего и бывает), может заморозить не только погашение, но и обращение облигаций. В результате оно сможет вести сепаратные переговоры с отдельными группами кре диторов, предлагая им различные условия погашения, настраивая ихдругпротив друга и дискриминируя на самых разных основаниях. Самые невинные варианты: дискриминация зарубежных либо, наоборот, отечественных кредиторов; мелких либо, наоборот, крупных держателей облигаций, и т. д и т. п. Разумеется, основания дискриминации ограничены только общей терпимостью культуры и фантазией эмитента; в принципе, ими могут стать цвет кожи, национальное происхождение и так далее. Важно не это, а то, что эмитент уже не рискует оказаться противостоящим солидарному и консолидированному интересу безличного рынка в целом, да еще персонифицированному в виде потенциально самого сильного своего противника, как это может случиться при «наличном» (предъявительском) обращении облигаций. Это чрезвычайно невыгодно не только кредиторам, «попавшим на бабки» в конкретном случае, но и рынку в целом: пример того, как чисто технологические,казалось бы, особенности безналичного/бездокументарного именного обращения поощряют оппортунизм эмитентов. Еще хуже то, что при ущербной реализации права на банковскую/финансовую тайну у правительства-должника, скорее всего, будет заблаговременный доступ к информации (по крайней мере, агрегированной, если не персонифицированной) о составе корпуса своих кредиторов. Если правительство планирует дефолт, оно способно выбрать для этого самый благоприятный момент, например, когда его пассивы наиболее сильно раздроблены по группам кредиторов, И даже больше того: в принципе, мониторинг такой информации при определенных условиях может послужить даже «приглашением к мошенничеству», как бы подсказывая правительству-эмитенту, что более благоприятного случая для отказа от обязательств, может, и не представится... Нам кажется, что во втором, до предела грубом сценарии, который, к сожалению, не однажды был реализован в позорной истории «суверенных дефолтов» последних десятилетий, мы сумели хотя бы отчасти проиллюстрировать важный принцип связи анонимное™ транзакций с безо пасностью и доверием на рынке, вводимый Хеттингой в его статье. Иллюстрация же его на последующих примерах инструментов, эмитируемых частными («не суверенными») лицами, несколько затруднена, поскольку, во-первых, у последних обычно нет средств заморозить обращение и, во-вторых, к ним можетбыть с легкостью применена процедура банкротства или враждебного поглощения. Однако и в этом случае «частное правопринуждение», возникающее как эпифеномен рынка с предъявительским обращением, может оказаться дешевле и эффективнее. Возвращаясь к примеру с гособлигациями, можно заметить, что, по всей видимости, технологии финансовой криптографии в рамках предлагаемой Хеттингой или близкой к ней бизнес-схемы разворачи-вания и функционирования системы эмиссии и обращения ЦПФИ решают проблему недобросовестности наиболее прямолинейным, эффективным и дешевым способом, воспроизводя обращение «физических» сертификатов на предъявителя в быстрой и глобальной цифровой среде. Разумеется, теоретически можно найти и обходные пути ее решения в рамках существующих бездокументарных технологий. Например, возлагая функции организатора обращения на зарубежные компании-гаранты. Или эмитируя вторичные требования. Или прямо страхуя политические риски. Но, по-видимому, они оказываются дороже, поскольку не убивают в зародыше такого свойства безналичного именного обращения, как возможность идентификации (и дискриминации) держателей инструментов, а лишь устраняют последствия присутствия такой технологической возможности. Мы не взялись бы, впрочем,навскидку утверждать, что дешевле на три порядка, както предполагаетХеттинга (ровно поэтому мы, в отличие от него, и остаемся пока в основном в позиции стороннего наблюдателя, а не входим во вновь рождающуюся отрасль финансовой криптографии и ЦПФИ в качестве активного игрока). Обязательно следует отметить неочевидную особенность гипотетического сценария с эмиссией гособлигаций в форме ЦПФИ: «подписчик» на такие инструменты, через которого проходят и «ослепленные» новые цифровые сертификаты, хотя и не обладает информацией об участниках каждой сделки, может, тем не менее, «рапортовать» об общем количестве и объеме сделки, как в порядке подотчетности учредителям, так и в порядке раскрытия информации. Эти параметры могут быть полезны рынку. ДРУГИЕ ПРОСТЫЕ ФИНАНСОВЫЕ ИНСТРУМЕНТЫ. И СНОВА ДЕНЬГИ ХЕТТИНГА в своей статье обсуждает «просто инструмент» и старается не употреблять слов «деньги» и «наличность» применительно к инструменту, организацию подписки на который он обсуждает. Однако сферой применения этого инструмента являются платежи, поэтому о нем лучше всего думать функционально как о деньгах или обеспеченных чеках (например, дорожных) в форме ЦПФИ. В теме «Киберденьги II» (см. «ДиДжиК-рах?», #33 [311 ]), мы назвали деньги «нуль-инструментом» в том смысле, что этот инструмент предполагает, по сути, лишь «права на» него, но не «права из» него (на языке рынка ценных бумаг): никакого конкретного